— версия для печати

В Мишне сказано: «Нельзя нарубать (в субботу – прим. пер.) фураж или плоды рожкового дерева – ни для мелкого скота, ни для крупного. А рабби Иеhуда разрешает молоть плоды рожкового дерева для мелкого скота». (Трактат Шаббат, 155а)

Дальше мы видим нечто потрясающее: сначала рабби Иеhударазрешает молоть плоды рожкового дерева для мелкого скота; потом появляется рав Уна, который утверждает, что рабби Иеhуда имел в виду крупный скот! Вот что сказано в Гемаре: «Рав Хисда сказал: На чём основано утверждение рава Уны? – Он считает, что можно прилагать усилия к исправлению и улучшению имеющихся пищевых продуктов, но не к созданию новых… Но мы же учили, что рабби Иеhуда разрешает молоть плоды рожкового дерева для мелкого скота. – Именно для мелкого, а не для крупного?!… Да разве ж имеется в виду по-настоящему мелкий скот? На самом деле мелкий скот, о котором идёт речь – это крупный скот. А мелким он назван потому, что тщательно измельчает челюстями перемалываемую пищу. – Но ведь вначале сказано: ни для мелкого скота, ни для крупного! Следовательно, рабби Иеhуда действительно говорит о мелком скоте?! – Воистину, это непонятно» (там же).

Вот что всё это значит: рав Уна считает, что в субботу нельзя выполнять работу по измельчению корма для скота, если оный скот не в состоянии самостоятельно съесть этот корм в неизмельчённом виде. Однако в случае, если животное может съесть корм и неизмельчённым, то его измельчить в субботу для того, чтобы улучшить его качество. Гемара спрашивает: «Если можно улучшать корм в субботу, то почему раббиИеhуда разрешает молоть плоды рожкового дерева для мелкого скота, но не разрешает делать то же самое для крупного (для которого это наверняка является улучшением уже имеющегося продукта)»? На это Гемара отвечает, что когда рабби Иеhуда говорит о мелком скоте, он на самом деле имеет в виду крупный, а термин «мелкий» относится к измельчению пищи.

Вот так, в одно мгновение ока, «мелкий» становится «крупным». Хотя ежу понятно, что подобный метод толкования позволяет вывернуть наизнанку любой закон и hалаху (На самом деле высокий – это низкий. Левый – это правый). По сути, мудрецы Гемары так и поступают – не только здесь, но и во многих других местах.

Мы приведём вам, любезный читатель, ещё один пример того же явления. Согласно мнению рабби Иеhуды, сукку можно покрывать только ветвями четырёх видов (этрог, пальма, hадас и речная ива). Гемара в трактате Сукка, 37а, спрашивает: «Разве рабби Иеhуда сказал, что ветвями этих четырёх видов можно покрывать сукку, а других видов – нельзя? А ведь мы учили, что в барайте сказано: Если накрыть сукку кедровыми досками шириной в четыре ладони и более, все согласны, что она будет некошерна; если же они меньше четырёх ладоней в ширину, рабби Меир считает, что она некошерна, а рабби Иеhуда – что кошерна… (Гемара отвечает:) На самом деле кедр – это hадас! Это соответствует изречению Равы бар рав Уна, который сказал: В школе Рава говорили, что существует десять видов кедров, ибо сказано: Дам в пустыне кедр, акацию и hадас (мирт), и масличное дерево; насажу в степи кипарис, явор и бук вместе (Исайя, 41:19)».

Вот так, за здорово живёшь, мудрецы превратили мирт в кедр. Найдутся, конечно, умники, которые скажут, что, возможно (напомним, что волшебные слова «может быть» и «возможно» прекрасно отвечают на любой, даже самый сложный вопрос), во времена мудрецов было много видов кустов и деревьев, которые назывались кедрами. Так, например, пишет Маhарша в комментарии к Бава Батра, 80б: «Этот стих Писания никак не доказывает, что все перечисленные растения являются видами кедров. Каждый из них мог бы быть самостоятельным видом. Рава бар рав Уна просто считал общеизвестным, что все эти названия относятся к разным видам кедров». Но и это не помогает нам найти достойный ответ: как можно сделать из миртового куста и его тоненьких веток доски в 40 сантиметров толщиной (т. е. четыре ладони)? Понимающий да сдержит усмешку и да наложит на уста печать молчания.

Это пришло в голову и Ибн Эзре. Он пишет в кратком комментарии к Исходу, 25:5: «Некоторые утверждают, что акация – это кедр, ибо сказано: ‘Дам в пустыне кедр, акацию’… Это доказательство не представляется хоть в какой-то мере существенным». А уж от акации можно прийти к выводам относительно мирта; акация – это не кедр, и мирт – не кедр. Таким образом, слова Гемары представляются абсолютно безосновательными.

Заведя речь о мирте, скажем о нём ещё кое-что. Наши учителя определили, что слова Торы: «И отростки дерева густолиственного» (Левит, 23:40) относятся к мирту. В трактате Сукка, 32б, сказано: «Дерево густолиственное – такое дерево, вкус древесины которого сходен со вкусом его плодов, то есть мирт».

Только вот в книге Нехемии (8:15) сказано: «Выйдите на гору и принесите ветви оливы, и ветвы масличного дерева, и ветви мирта, и ветви пальмовые, и ветви дерева густолиственного, чтобы сделать кущи, как было написано». В свете написанного представляется очевидным, что мирт и густолиственное дерево – не одно и то же! Что же отвечают на это наши учителя? В Сукка, 12а, сказано: «Выйдите на гору и принесите ветви оливы, и ветвы масличного дерева, и ветви мирта, и ветви пальмовые, и ветви дерева густолиственного… Но ведь мирт и дерево густолиственное – это одно и то же? – Рав Хисда сказал: hадас называется миртом для сукки и густолиственным деревом – длялулава».

Вот прямо так, без объявления войны, мудрецы слили два разных растения в одно. Подобно тому, как в другом случае (см. Знание Истины,глава Микец) они умудрились из троих человек слепить одного. Ибн Эзра пишет об этом в комментарии к Левит, 23:40: «‘Ветви дерева густолиственного’ не вписываются в слова наших предков, ибо у мирта нет высокого древесного ствола. Это два разных вида, один высокий, другой низкий. Всякому, кто переедет из страны Кедар в страну Эдом, если у него только есть глаза, откроется тайна этой заповеди». И, хотя Ибн Эзра старается говорить загадками, ясно, что он имеет в виду; густолиственное дерево, о котором сказано в Торе, не может быть миртом, который является невысоким кустом, а не густолиственным деревом. Это не первая цитата из Ибн Эзры, намекающая на то, о чём мы говорим.

И вот что интересно. Не исключено, что в эпоху пророков миртом действительно называлось дерево, а не куст, известный нам под этим названием (хоть это и невозможно установить однозначно). В книге Исайи, 55:13, сказано: «Вместо терновника поднимется кипарис, вместо крапивы мирт поднимется». Возможно, имеется в виду, что кипарис и мирт – деревья – поднимутся вместо терновых и крапивных кустов. С другой стороны, красивые мирт и кипарис могут просто противопоставляться здесь уродливым терновнику и крапиве.

В Исайе, 41:19, мы находим также: «Дам в пустыне кедр, акацию и мирт, и масличное дерево; насажу в степи кипарис, явор и бук вместе». Все перечисленные растения – деревья, а не кусты.

Нет ничего удивительного в том, что мудрецы могли ошибиться в определении растения, упомянутого в Торе – ведь они никогда не проводили научных исследований; так, они, по их собственным словам, не разбирались в птицах (см. Знание Истины, глава Шемини), как говорится в трактате Хулин, 63б: «Учитель-мудрец… в названиях птиц он ещё может разбираться, но откуда ему знать, как они выглядят»? У них была некоторая традиция, которая, как известно, подвержена изменениям во время изгнания.

Мы приведём доказательство этому. В третьей мишне второй части трактата Тамид сказано: «Все деревья годятся для сожжения на жертвеннике, кроме масличного дерева и виноградной лозы. Принято же сжигать ветви смоковницы, ореха и пихты». Гемара на стр. 29б объясняет происхождение запрета на использование масличного дерева и виноградной лозы: из-за необходимости заселения земли Израиля. Если так, спрашивает Гемара, почему можно использовать ветви смоковницы? На это она отвечает: «Речь идёт о такой смоковнице, которая не плодоносит… а разве бывает смоковница, которая не плодоносит? – Да, в соответствии со словами Рехавы. Рехава сказал: Бледную смоковницуприносили и сильно тёрли канатом из пальмовых волокон, сдирая с дерева всю его кору, так что оно больше не могло плодоносить. Эти смоковницы сажают возле воды, и из их древесины можно делать прочные балки, такие тяжёлые, что мост не выдержит трёх балок сразу».

Мало того, что мишна говорит о «смоковнице» вообще, а мудрецы свели её к какому-то одному подвиду под названием «бледная смоковница» – но дерева, о котором говорит рав Рехава, вообще не существует. Профессор Йеhуда Феликс пишет об этом в своей книге «Мишнат Шеви’ит», стр. 124, прим. 4: «Описание гемары сугубо мифическое». Так все объяснения мудрецов Гемары о ветвях смоковницы, которые сжигали на жертвеннике, отправляются коту под хвост, поскольку, как мы выяснили, они просто придумали очередной миф.

Более того, в трактате Шевиит, гл. 5, м. 1, упомянуто дерево под названием кустовая поросль: «Шемита кустовой поросли наступает только на второй год цикла (Законы шемиты в отношении этих плодов вступают в силу только через два года после года шемиты. –профессор Йеhуда Феликс, ‘Мишнат Шеви’ит’), ибо они плодоносят на три года (плоды кустовой поросли созревают только через три года после завязи. – профессор Феликс)». Гемара в трактате Берахот, 40а, определяет кустовую поросль как вид смоковницы: «Раба бар бар Хана сказал от имени рабби Йоханана, что кустовая поросль – это бледная смоковница». Профессор Йеhуда Феликс пишет об этом в книге «Год седьмой» на стр. 124: «Отождествить кустовую поросль с каким бы то ни было видом смоковницы не представляется возможным – на свете не существует такой смоквы, которая приносила бы плоды с промежутком между завязью и сбором, превышающим девять месяцев. Очевидно, таким образом, что в мишне, согласно которой плоды кустовой поросли созревают только через три года, говорится не о смоковнице» (Сам профессор Феликс определяет кустовую поросль совсем не так, как Гемара; он видит в ней «разновидность кедра, в шишках которого находятся съедобные орехи»). Между Мишной и Гемарой прошло всего-навсего два-три столетия, и тем не менее мудрецы Гемары не имели ни малейшего понятия, о каком дереве говорится в Мишне. Насколько же больше вероятность того, что они ошиблись в определении деревьев, упомянутых в книгах пророков, которые были написаны сотнями лет раньше!

Ещё пример подобных недоразумений мы видим в трактате Шаббат, 88а: «Рабби Хама сказал от имени рабби Ханины: В Песне Песней сказано: ‘Как яблоня меж лесных деревьев’ (2:3). Почему народ Израиля сравнивается с яблоней? – Чтобы поведать нам, что подобно тому, как на яблоне плоды появляются прежде, чем листья, так и народ Израиля поставил ‘Исполним’ перед ‘Внемлем’». Раши объясняет: «Этим яблоня отличается от прочих деревьев – плоды на ней появляются прежде, чем листья». Да только что ж поделать, если и на яблоне, как и на всех прочих деревьях, листья появляются раньше плодов! Как, собственно, и спрашивают Тосафот там же: «Раббейну Там спросил: Мы же видим, что яблоня ничем не отличается в этом от других деревьев? – И ответил, что яблоня – это этрог (цитрон – прим. пер.), ибо стих ‘Запах носа твоего, как от яблок’ (Песнь Песней, 7:9) переводится как ‘запах этрога’. А у этрога плоды появляются раньше листьев, потому что сам плод остаётся на дереве из года в год, а листва опадает, а потом появляются новые листья, и выходит, что плоды были на дереве раньше»…

Этот комментарий Тосафот позволяет нам сделать два немаловажных вывода. Во-первых, мы видим, что когда мудрецы выражают некоторую точку зрения, её истинность следует проверить на практике. Поэтому Тосафот и говорят: «Мы видим, что яблоня ничем не отличается от других деревьев»; они проверили этот вопрос экспериментальным путём. Во-вторых, если настоящее положение вещей не соответствует словам мудрецов, Тосафот попросту меняют смысл сказанного, даже если для этого приходится превращать яблоню в этрог…

Получается, что, согласно Тосафот, яблоко, о котором говорится в Торе – это этрог. Изумительно, просто расчудесно! Значит, там, где пророк Йоэль говорит: «Гранатовое дерево, пальма и яблоня – все деревья в поле иссохли» (Йоэль, 1:12), он подразумевает этрог. А в Песни Песней (8:5), где сказано: «Под яблоней пробудила я тебя», надо понимать: «под этрогом». В таком случае, если мудрецы упоминают яблоко, они тоже говорят об этроге. Тогда у нас появляется, например, новый обычай, связанный с приготовлением харосета в Пасху. В трактате Песахим, 116а, сказано: «Рабби Элазар, сын рабби Цадока, говорит, что это (харосет) – заповедь. Что же это за заповедь? – Рабби Леви сказал: В память о яблоке». Раши объясняет: «Ибо они рожали там сыновей без мук, дабы египтяне их не заметили, согласно сказанному: ‘Под яблоней пробудила я тебя’». На основании всех этих изречений Шулхан Арух пишет в Орах Хаим, гл. 473, п. 5: «Харосет делают из фруктов, с которыми сравнивают народ Израиля – например, из яблок». Мишна Берура объясняет в пп. 49: «Например, из яблок – так как сказано: ‘Под яблоней пробудила я тебя’». Если следовать сказанному в Тосафот, все заблуждаются при исполнении заповеди харосета, который надо делать не из яблок, а из этрога.

Здесь будет уместно сказать несколько слов и о самом этроге. Мудрецы утверждали, что именно о нём говорит Тора в книге Левит (23:40): «И возьмите себе в первый день плод дерева красивого». В трактате Сукка, 35а, сказано: «Мудрецы учили в мишне: ‘Плод дерева красивого’ – такого дерева, древесина которого на вкус такая же, как его плоды, то есть этрога». Слово «красивый» используется здесь как эпитет и не является названием плода или дерева. Название этого плодового дерева вообще не упомянуто в Торе. Мудрецы сообщили нам, что это этрог, основываясь на полученной ими традиции. Ибн Эзра пишет: «Они тоже написали, что плод дерева красивого – это этрог. И, по правде говоря, дерева красивей этого действительно не сыскать». Маймонид пишет в предисловии к комментарию к Мишне: «Вне всякого сомнения, со времён Иеhошуа и по сей день вместе с лулавом каждый год брали этрог, и с этим никто не спорит». А вот Нахманид считает, что «красивое» – это именно название дерева. В комментарии к Левиту, 23:40, он пишет: «Мне представляется, что дерево, которое на арамейском языке носит название этрога, на иврите называется красивым, ибо значение слова этрог – приятный, желанный; подобно тому как ‘приятное на вид’ (Бытие, 2:9) в арамейском переводе будет демаргаг лемихзей, а ‘не возжелай’(Второзаконие, 5:17) – ло тарог» (на самом деле Онкелос переводит какло тарог именно фразу «не домогайся», а «не возжелай» в его переводе выглядит как ло тахмид).

Итак, Нахманид, основываясь на собственных исследованиях текста и умозаключениях, утверждает, что «этрог» – это арамейское название плода, который на иврите называется «красивым».

Теперь, наш любознательный читатель, настало время увидеть разницу между комментаторами и исследователями Библии. В Ивритской Энциклопедии, ст. Этрог, написано: «Родиной этрога является Индия или Южная Аравия. Из Индии этрог попал в Персию (Мидию)… Возможно, евреи познакомились с этим кустарником во время вавилонского пленения, откуда принесли его с собой в Землю Израиля… Неясно, действительно ли под плодом дерева красивого, упомянутым в Торе (Левит, 23:40), изначально имелся в виду этот фрукт, как то утверждает мидраш (Сукка, 35а). Название этрога происходит от древнеиндийскогометлунга, которое в Персии превратилось в трундж, а в арабском сталоэтрунджем». Доказательство того, что название этрога происходит отэтрундж, можно найти в трактате Киддушин, 70а: «Он спросил у него: Не отведает ли сударь этронги? – Тот ответствовал: Шемуэль говорил, что всякий, кто говорит этронга, отчасти хамоват; следует говорить либоэтрог, как называют сей плод мудрецы, либо этрога, как то принято в простонародье».

Нахманид, которого не интересовала ни историческая, ни даже филологическая сторона вопроса, попросту взял «этрог», слово индийских корней, и приклеил его к арамейскому слову «маргаг», которое, по его утверждению, означает «красивый». Все его построения абсолютно беспочвенны. Если пойти этим путём, достаточно уцепиться за две буквы в любом слове, чтобы присобачить ему новое значение. Понравилось кому-нибудь, что в слове «этрог» есть буквы р и г, которые есть и в слове «маргаг» – и вот тебе, пожалуйста: этого оказывается достаточно, чтобы решить, что эти слова однокоренные и означают одно и то же! Исходя из этого принципа, слово таргима, которое встречается в трактате Песахим, 107б («разные виды таргима») в значении «фрукты» или «сладости», тоже означает этрог! И действительно, здесь вновь появляются буквы р иг, и речь опять идёт о фруктах.

Вот только одна заковыка: слово таргима – греческого корня и означает десерт (M. Jastrow, A Dictionary of the Targumim, the Talmud Bavliand Yerushalmi, and the Midrashic Literature, v. II, New York 1950, p. 1695). А может, Нахманид и тут скажет, что этрог (таргима) означает «красивый»? («Десерт» означает «красивый» и происходит от ивритского ди серет?) Этому бреду нет конца и края.

Интересно было бы спросить у Нахманида: если действительно существовало дерево под названием «красивое», как могло получиться, что ни в Торе, ни у пророков, ни в Писаниях это дерево ни разу не упомянуто? Такое красивое и важное для исполнения заповеди дерево?! Да и мнение мудрецов, согласно которому дерево красивое – это этрог, выходит нескладно, ведь и «дерево этрог» нигде, кроме как в Левит 23:40, в Писании не упомянуто – хотя деревья, произрастающие в районе Земли Израиля, упомянуты там неоднократно. Писание упоминает такие плодовые деревья, как маслина, смоковница, гранат, явор и многие другие. Не обходит оно вниманием и неплодовые деревья – от кедра и тамариска до терновника и т. п. Как же могло случиться, что именно такое важное и красивое дерево, как этрог, ни разу не было упомянуто?

Это свидетельствует о том, что этрог вообще не был известен в Израиле в эпоху Первого Храма (во время написания большинства священных книг), и лишь по возвращении из Вавилона (куда он попал, в свою очередь, из Индии) в конце изгнания этрог попал сюда. А если так, то в Торе «плод дерева красивого» относится не к этрогу, а к какому-то другому плоду. Умный – поймёт…

Завершим нашу статью одним общим примером, показывающим, как учителя направо и налево дают определения деревьям, упомянутым в Торе, как им в голову взбредёт. В трактате Санhедрин, 70б, говорится: «Рабби Меир сказал: Дерево, от которого вкусил Адам (Древо познания – Бытие, 2:17), было виноградной лозой, ибо ничто не приносит человеку столько горя, сколько вино. Рабби Иеhуда сказал: Это была пшеница, ибо младенец не умеет позвать отца и мать, покуда не вкусит злаковых. Рабби Нехемия сказал: Это была смоковница, ибо искупление приходит тем же путём, что и грехопадение».

Не следует думать, что всё это сводится просто к Аггаде (на которую вовсе не следует полагаться, как мы писали в главе Вайешев). Рабби Иосиф Каро постановил в Кесеф Мишне (комментарии к Маймонидову «Мишне Тора»), в Законах благословений, гл. 4, з. 6: «Возможно, что и тот, кто скажет на хлеб благословение о плодах дерева, исполняет тем самым обязанность благословить, в соответствии с мнением, согласно которому древо познания, от коего вкусил Адам, было пшеницей».

Вот чудеса в решете! Прямо у нас на глазах пшеница превращается в дерево! Раз в Торе написано «древо познания», а рабби Иеhуда говорит, что это пшеница, значит, пшеница – тоже дерево, и на продукты из неё можно произносить благословение о деревьях. (Обратим внимание: если у слова «дерево» нет никакого смысла и пшеница – это дерево, то и огурец запросто может оказаться деревом!)

Вот что пишет Абудраhам в Законах пасхальных молитв: «Некоторых удивляет, что в Талмуде сказано (трактат Рош hа-Шана, 16а): ‘Принесите мне на праздник две буханки хлеба, дабы было вам благословение на ваши плоды деревьев плодоносных’, ибо во всех прочих случаях жертвоприношение соответствует тому, что благословляют, а две буханки хлеба не являются плодами плодоносных деревьев (т. к. пшеница – не дерево). На это отвечают согласно мнению того, кто утверждает, что пшеница – это дерево. В трактате Берахот (40а) приводится мнение, согласно которому древо познания, от которого вкусил Адам, было пшеницей».

И опять же: пшеница превращается в дерево и благодаря хлебному жертвоприношению плоды деревьев наших будут благословенны.

Вы же, наш любезный читатель, прислушайтесь к нашим словам – и вы убедитесь, что если слова отрывать от их смысла, можно получить какие угодно результаты, но вот проку от этого не будет никакого, потому что так, без общей договорённости о значении терминов, невозможен никакой разговор или дискуссия. То, что для одного является кедром, для другого будет миртовым кустарником, и даже то, что для кого-то «дерево», для других может оказаться злаком. Мы уже не раз приводили слова Ибн Эзры к книге Даниила, 1:1: «Как может быть такое, чтобы человек говорил одно, а имел в виду другое? В такое поверит разве сумасшедший… уж лучше бы он сказал: ‘Не знаю’, а не коверкал Слово Божие».

Кроме того, вы увидите, что мудрецы определяли упомянутые в Писании деревья вовсе не на основе научных изысканий, эмпирических исследований и экспериментов, или же на базе сравнительного анализа предварительно систематизированных данных о разных видах, а так, как им захочется и покажется правильным. Иногда их ответы выглядят совершенно необоснованными, словно высосанными из пальца (На самом деле кедр – это hадас!).

Но как же можно, в таком случае, полагаться на мудрецов в том, что дерево густолиственное – это мирт, а плод дерева красивого – этрог. Всё, что мы можем сказать – это что сама hалаха обязывает верующих принимать все постановления мудрецов всех поколений, даже если нам очевидно, что мудрецы ошиблись. Каждый, кто живёт под сенью hалахи, будет следовать слову учителей, вне зависимости от того, соответствуют они действительности или нет. Такова стезя верующего, и он поступает согласно религиозным обычаям, даже если ему сообщат, что миртовый куст – это кедр, а ливанский кедр – это мирт.

0