— версия для печати

А этих должны вы гнушаться из птиц: не могут быть употреблены в пищу, будучи скверны: орёл, орёл морской и гриф…

Левит, 11:13

Раздел Шемини посвящён животным, птицам и рыбам, которых можно употреблять в пищу. Что касается животных, то им мы посвятили отдельную статью (см. выпуск №3) и готовим ещё одну. Здесь же речь пойдёт о птицах. Прежде чем рассказать о познаниях мудрецов в орнитологии, стоит заметить, что этот отрывок Моисей привёл вторично во Второзаконии, гл. 14, с небольшими изменениями.

В главе Цав мы уже процитировали комментарий Ибн Эзры к Исход, 20:1, о том, как Моисей повторял по два раза главы Торы и следил при этом только за сохранностью общего смысла, не придавая значения дословной передаче сказанного Господом.

Что же говорят об этом мудрецы?

Трактат Бехорот, 6а: «Рабби Шимон сказал: Верблюд упомянут дважды (один раз в Левите, другой – во Второзаконии). Как верблюд, рождённый верблюдицей, так и верблюд, рождённый коровой (запрещены для употребления в пищу. А мудрецы считают, что верблюда, рождённого коровой, можно употреблять в пищу! Хотя ежу понятно, что коровы верблюдов не рожают). – Но в таком случае (если из повторения глав выводится новая hалаха), как понимать повторяющиеся упоминания о зайце, дамане, свинье? (Какие законы вытекают из этих повторений? –Раши) – Как скаазано в барайте: Зачем они повторяются? Животные – для того, чтобы сообщить нам о шесуа (мифическое животное, у которого две спины и два позвоночника; в Торе оно не упомянуто, и мудрецы буквально изнасиловали Писание, чтобы найти в нём эту зверушку), а птицы – из-за шулятника (упомянутого во Второзаконии, но не в Левите). – Но ведь и верблюд может быть упомянут дважды с той же целью? (Т. е. из-за шесуа, а тогда почему рабби Шимон считает, что повторение позволяет включить верблюда, рождённого от коровы?) – Всюду, где можно истолковать написанное, его надлежит толковать». Иначе говоря, повторения «даман-даман», «заяц-заяц» и «свинья-свинья», из которых не делается никаких выводов, мы относим к шесуа, в то время как упомянутый дважды верблюд приводит нас к определённому законодательному заключению.

Это свидетельствует о том, что и самую суть сказанного в Писании мудрецы толкуют так, как им нравится. Ведь если бы это был закон, данный на Синае, о нём нельзя было бы сказать, что всюду, где можно истолковать написанное, его надлежит толковать – что сказано на Синае, то и сказано. Надо иметь в виду, что подобных примеров много.

В Мидраше Танаим к Второзаконию, гл. 14, сказано: «Почему всё это повторяется во Второзаконии? О животных – из-за шесуа, а о птицах – из-за шулятника. Мы видим, что человек не должен стыдиться сказать, что он забыл о чём-то. Если уж Моисей, мудрейший из мудрейших, не постыдился сказать, что он забыл, тем более тот, кто не входит в число десятков и даже сотен тысяч учеников его учеников, не должен стыдиться сказать, что он забыл о чём-то».

Мидраш говорит нечто потрясающее. Получается, что Моисей написал во второй раз о некошерных животных оттого, что забыл про шесуа и шулятника, о которых Господь повелел написать в книге Левит, а когда вспомнил о них, решил написать об этом во Второзаконии. Мы видим, что под «Господь диктовал, а Моисей записывал» (Бава Батра, 15) имеется в виду, что записывал он не сразу, а немного погодя и по памяти. Иногда он вообще забывал написать то, что надо, и лишь значительно позже, когда вспоминал, записывал в книгу Второзакония. А кто поведает нам то, о чём он забыл и так и не вспомнил? Разумеющий да положит печать на уста.

Вернёмся к вопросу о птицах. Левит перечисляет двадцать разных видов птиц, а Второзаконие – двадцать один (в Левите Моисей забыл упомянуть шулятника). А вот Абайе предлагает в трактате Хулин, 63б, совсем другое объяснение: Коршун, упомянутый в Левите – это и есть тот шулятник, о котором говорится во Второзаконии. Кроме того, Абайе утверждает, что в стихе: «И сокола, и коршуна по роду его» речь идёт об одной и той же птице, а Моисей повторил названия по-разному, в полном соответствии со сказанным в барайте: «Рабби сказал: Достаточно было упомянуть сокола – зачем надо было упоминать коршуна? (Упоминания сокола в Писании было бы достаточно, ибо сокол и коршун – это одна та же птица. – Раши) – Дабы не предоставлять кому-либо возможности назвать соколом птицу, которую ты зовёшь коршуном, или же коршуном птицу, которую ты зовёшь соколом. Поэтому во Второзаконии сказано: ‘И шулятника, и сокола, и коршуна по роду его’» (Таким образом, согласно Абайе, во Второзаконии перечислено всего двадцать видов птиц).

Рабби Абаhу, однако, имеет своё мнение на этот счёт: «Коршун и шулятник, коршун и сокол – это одно и то же» (и тогда перечислено всего девятнадцать видов птиц). Что касается этого странного и непонятного утверждения, достаточно вспомнить вопрос раббейну Йоны, приведённый Ибн Эзрой в комментарии к Левит, 11:13: «Как же можно говорить: Остерегайся льва и леона? (Т. е. если речь идёт об одном и том же виде, зачем нужно предостерегать и о соколе, и о коршуне)». Ответ Ибн Эзры не соответствует словам мудрецов. Стоит заглянуть также в комментарий рава Саадии Гаона, который пишет, что шулятник, сокол и коршун – это три разные птицы.

Можно ли представить после всего этого, чтобы мудрецы были знатоками орнитологии? Да ведь они сами пишут о себе, что в птицах не разбираются. Они даже не стали ничего проверять. Всё, что они говорили, являлось плодом кабинетных рассуждений. Мудрецы никогда не занимались изучением птиц в естественной среде. Вот что пишут Тосафот в комментарии к Хулин, 61а: «Можно задаться вопросом, откуда мудрецы это знали (что все хищные птицы нечисты). Разве они были звероловами или охотниками? Как они проверяли всех чистых птиц, чтобы убедиться, что среди них нет хищных?.. На это можно сказать, что, возможно, это было известно со времён Ноя, который принёс в жертву по одной птице каждого чистого вида. Он изучил их всех и передал последующим поколениям, что все хищные птицы нечисты».

Мы уже не раз писали, что что когда наши учителя не находят чему-либо объяснения, они пишут, что «эту информацию мудрецы получили по традиции от предшествовавших им поколений» – не потому, что так оно и было на самом деле, а потому, что, как пишут сами Тосафот, «возможно, это было известно». Так сомнение в существовании традиции превращается в удобный ответ.

А если кому-то этого покажется мало, вот что говорит гемара в трактате Хулин, 63б: «Охотнику следует доверять, буде он скажет: Мой учитель сообщил мне, что такая-то птица кошерна. Рабби Йоханан сказал: Это верно в том случае, если он разбирается в птицах и их названиях. Рабби Зейра спросил: Речь идёт об учителе-мудреце или учителе-охотнике? – Ответ можно усмотреть в словах рабби Йоханана: Если он разбирается в птицах и их названиях. Понятно, что это значит, если речь идёт об учителе-охотнике; но если имеется в виду учитель-мудрец, то пусть в названиях птиц он ещё может разбираться, но откуда ему знать, как они выглядят»? Итак, мудрец может знать названия птиц, но не опознает их по внешнему виду. Именно это мы и имеем в виду, когда говорим, что мудрецы устанавливали hалаху, не утруждая себя эмпирическими проверками. Они не снисходили до того, чтобы выйти на свежий воздух и увидеть своими глазами птиц, о которых шла речь. Поэтому Шах пишет в Йоре Деа, 82, пп. 1: «Может сказать, что эту птицу ему разрешил употреблять в пищу его учитель-охотник, но если это был учитель-мудрец, то на эти сведения нельзя полагаться».

Перед нами чёткое hалахическое постановление, согласно которому специалистом в орнитологических вопросах считается не мудрец, а охотник – или, например, современные зоологи, посвятившие многие годы исследованию различных птиц и животных; согласно вышеприведённойhалахе, именно им, а не мудрецам, следует доверять в этих вопросах. Поэтому Гемара и рассказывает в трактате Хулин, 62б, историю о том, как мудрецы ошиблись, обсуждая, дозволено ли употреблять в пищу один из видов птиц: «Рав Папа сказал: Водяной петушок запрещён, а водяная курочка – разрешена… Один мудрец сказал, что водяная курочка запрещена, поскольку он видел, как она охотится и пожирает добычу» (То есть самец запрещён к употреблению в пищу, а самка разрешена, хотя они принадлежат к одному и тому же биологическому виду. См. объяснение этого странного закона в комментарии Тосафот к трактату Нида, 50б).

Как мы видим, рав Папа не знал, что водяная курочка является хищной птицей, и по ошибке разрешил употреблять её в пищу. Именно поэтому Раши пишет к Хулин, 62б: «Нам нельзя употреблять в пищу мясо птиц, кроме тех, о которых нам известно от наших отцов, что они являются кошерными; но на тех, о которых нам ничего не сообщили, распространяется запрет ввиду сомнения».

Для пущей наглядности можно проиллюстрировать неразбериху во всём, что касается hалахической орнитологии, примером того, что получилось, когда эти вопросы решили проверить на практике. Хазон Иш пишет в Йоре Деа, гл. 13: «Удивительно, что Тосафот написали (Хулин, 62а), будто Ривам проверил ворону (на предмет кошерности) и обнаружил, что у неё есть придаточный палец и зоб, и что её пупок не шелушится; в то же время Ран утверждает, что у вороны есть придаточный палец, что пупок у неё шелушится, а зоба нет. Видимо, Ривам исследовал скворца, а Ран – ласточку. Кроме того, странно, что Тосафот (Хулин, 62б), исследовав анатомию птицы квана (похожей на сову), обнаружили, что она имеет челюсти, подобные человеческим, придаточный палец и отделимый пупок; Ран же пишет от имени Нахманида, что её пупок не шелушится… возможно, Нахманид исследовал какой-то другой вид».

Сам Хазон Иш не потрудился закрыть Гемару и изучить вопрос самолично, обсудить тему с зоологами и орнитологами и прийти к научно обоснованному заключению. Он сидел в своей иешиве и делал выводы, основываясь на казуистических построениях: «Возможно, Нахманид исследовал какой-то другой вид». В своём полном невежестве он ещё и свалил в одну кучу ворону, скворца и ласточку – лишь потому, что так ему показалось на основании гемары в Хулин, 62а, где сказано, что у скворца есть зоб, а пупок ласточки легко отделим.

После всего вышеизложенного нам ничего не остаётся, как только признать правоту д-ра Мордехая Броера (а также р. Шмуэля hа-Коhена) – см. журнал «Мегадим», выпуск 14, 5751 г. от с. м. В этом выпуске была опубликована статья раввина Якова Мейдана, написанная в качестве предисловия к статье Х. Хефеца о персидском и мидийском царстве. И хотя там обсуждается вопрос о древней хронологии в представлении мудрецов и об исчезновении 170 лет из персидской истории (см. статьюЗнания Истины о шемите), всё это верно и в отношении познаний мудрецов в зоологии.

«Д-р Мордехай Броер опубликовал свою статью под названием ‘Уроки истории и вера мудрецов’, где он утверждает, что мудрецы не собирались сообщать грядущим поколениям каких бы то ни было исторических сведений, а лишь стремились научить нас правильному мировоззрению. Поэтому, изучая историю и хронологию Персидского царства, мнением мудрецов Талмуда можно пренебречь… Того же подхода придерживался и р. Шмуэль hа-Коhен, который написал в своей книге ‘Введение в изучение темы Возвращения в Сион в Писании’: ‘Мудрецы видели в книгах пророков и в Писаниях некоторые морализующие тексты, призванные обратить сердца в еврейском народе к добру и свету… мудрецы отнюдь не занимались исследованием истории и хронологии. Во всём, что они говорили, они преследовали воспитательные задачи, в соответствии с их особым восприятием исторических событий, непонятным восприятию простых смертных’» (см. также примечание р. Мейдана, который не разделяет эту точку зрения).

Наше мнение вполне совпадает с вышеприведённым, не только в том, что касается истории, но и во всём, что связано с научными (например, зоологическими) исследованиями – или, как пишут Тосафот, «Разве они были звероловами или охотниками? Как они проверяли всех чистых птиц, чтобы убедиться, что среди них нет хищных»? Мудрецы явно выводилиhалаху, основываясь исключительно на собственном учении. В итоге мир этого учения оказался за тридевять земель от реального.

Мы приведём здесь один чудесный пример, а вы, наш верный читатель, сможете представить себе всю картину в целом.

Мишна в трактате Хулин, 42а, перечисляет различные виды трейфы. В частности, там упомянут такой порок, как «сердце, проколотое до камеры». Тосафот пишут на это: «В мишне не было необходимости рассказывать также о животном, у которого нет сердца или лёгкого, поскольку такой порок подпадает под определение прокола». Таким образом, на основании казуистических умозаключений Тосафот запретили забой с целью употребления в пищу животного, у которого нет сердца. Так постановил и Шулхан Арух в Йоре Деа, 40, гл. 5: «Если животное лишилось сердца, в результате травмы ли или же по болезни, оно является трейфой». Только тот, кто никогда в жизни не поднял голову из-за груды манускриптов, может допустить такую ошибку и решить, что животное может жить без сердца!

Яд Иеhуда пишет об этом в гл. 40: «Ясно, как Божий день, что ни одно живое существо не может жить без сердца, ибо оно суть первоисточник жизни для всех прочих органов… Поэтому, если женщина пришла и говорит, что у зарезанной курицы не было сердца, это несомненная ложь».

Мы видим, что запрет Шулхан Аруха сугубо казуистичен, он не вытекает из каких бы то ни было научных экспериментов и не основывается на фактах. Яд Иеhуда, который позаботился о том, чтобы ознакомиться с фактами, ясно как божий день, что в подобном случае надлежит разрешить. Мы же потрясены. Как мудрецы позволяют себе устанавливать законы, у которых вообще нет никакого смысла в реальной жизни?! Ладно бы ещё в тех вопросах, где всё сводится к человеческим изобретениям, вроде филактерий или цицит – подобные явления не встречаются в природе сами по себе. Но там, где речь идёт о птицах и животных, о Земле и небесных телах, о человеческой анатомии и проч., достаточно ведь было бы открыть глаза и посмотреть кругом, наблюдать и делать выводы!

Тому же, кто предпочитает строить воздушные замки и черпать представления о мире из стихов и сочетаний букв, нечего удивляться, если в один прекрасный миг почва уйдёт у него из-под ног.

0