
— версия для печати
Произведите поголовное исчисление всей общины сынов Израиля… От двадцати лет и выше, всех, поступающих в войско в Израиле, исчислите их
Числа, 1:2-3
Мудрецы называют книгу Чисел Книгой Переписи (см. трактат Йома, гл. 7, м. 1). Нахманид пишет в предисловии к книге Чисел: «Вся эта книга посвящена единовременным заповедям, полученным в пустыне… там нет ничего о заповедях, выполняемых во все времена, не считая нескольких отдельных заповедей и указаний, касающихся жертвоприношений». (Сефер hа-Хинух насчитывает в этой книге 52 заповеди, в том числе и такие, которые актуальны в наше время, как-то: цицит и т. д., однако по большому счёту сказанное Нахманидом соответствует истине.)
Книга Чисел полностью посвящена переписи сынов Израиля, которая происходит в ней не один раз, а целых два. В первой главе их просто считают (за исключением колена левитов – 1:47), а во второй подсчёт сынов Израиля сопровождается пояснениями, где и каким образом колена должны расположиться вокруг соборного шатра; левитов считают в третьей главе. При этом надо помнить, что Моисей уже считал их перед тем, как построить ковчег (Исход, 38:26): «С каждого, проходящего для пересмотра, от двадцатилетнего возраста и выше, – с шестисот трёх тысяч пятисот пятидесяти», а затем пересчитал вторично перед приходом в святую землю, чему в книге Чисел посвящена глава 26. Раши написал об этом: «Он постоянно пересчитывал их из большой любви». Как мы уже неоднократно объясняли (см. главы Мецора и Тазриа), Торе свойственно пространно рассуждать о вещах незначительных, в то время как мудрецам предоставляется судить и строить догадки о главном. Подобно той любви, которую Небо питает к омовению ног рабов дома праотцев или к торгу самих праотцев при покупке пещеры Махпела, так Господу угодны и евреи, которых Он пересчитывает вновь и вновь.
Человек, не лишённый элементарной академической порядочности, может беспристрастно изучить вопрос о том, зачем и почему в Торе история пересчёта сынов израилевых повторяется дважды – с разницей всего в семь месяцев, так как первый пересчёт был произведён после Судного Дня в первый год по выходе из Египта (см. комментарий Раши к Исход, 30:16), а действие нашего раздела происходит «в первый день второго месяца, во второй год по выходе их из земли Египетской» (1:1). Прежде всего бросается в глаза очень странное обстоятельство: конечные результаты обоих пересчётов (проведённых с разницей в семь месяцев) абсолютно идентичны! И в Исход, 38:26, и в Числах, 1:46, речь идёт о «шестистах трёх тысячах пятистах пятидесяти». Раши, обративший на это внимание, написал в комментарии к Исход, 30:16, что не могло не быть таких, кому во время первого пересчёта было девятнадцать с половиной лет, а через полгода уже исполнилось двадцать. Поэтому он объясняет, что возрат юношей отсчитывается не по абсолютному значению от их рождения, а по календарному, где точкой отсчёта является месяц Тишрей. Смысл слов Раши ускользает от нашего понимания. Получается, что в повторном пересчёте не было вообще никакого смысла. Очевидно, что ничей возраст не изменился с точки зрения переписи, а Моисею, видимо, было известно, что за это время никто не умер (ведь если бы кто-то умер, числа бы не совпали). Зачем же нужно было пересчитывать евреев заново, если результаты были известны заранее? Раши действительно предлагает совершенно непонятное объяснение (см. альтернативный ответ Нахманида – к Исход, 30:12).
Мы же полагаем, что причина повторения кроется в том, о чём мы писали уже не раз, – история переписи рассказывается в Торе дважды по-разному двумя разными авторами (что является куда лучшим объяснением, нежели приписывание Всевышнему каких-то бессмысленных поступков). Косвенное подтверждение этому можно найти в том, что при первом подсчёте было приказано: «Когда будешь делать поголовное исчисление сынов Израилевых при пересмотре их, то пусть каждый даст выкуп за душу свою Господу при исчислении их, и не будет мора среди них при исчислении их» (Исход, 30:12). Там каждый платил выкуп в размере половины шекеля; в нашем же разделе нет ни намёка на половину шекеля. Моисей просто посчитал евреев, не опасаясь никакого мора. Вот мы и полагаем, что перед нами изложение двух авторов: первый очень боялся пересчитывать евреев без того, чтобы взимать с них по полшекеля, будучи уверенным, что пересчёт без принятия необходимых мер предосторожности приведёт к ужасным бедствиям и мору. Второй автор, писавший книгу Чисел, не испытывал подобных опасений и рассказал о пересчёте без всяких мер предосторожности, призванных уберечь народ от мора. Ясно же, что мы имеем дело с двумя разными авторами, у каждого из которых есть своё мнение.
Отчего же исчисление евреев без половины шекеля грозило им мором? Раши пишет к Исход, 30:12: «Ибо исчисление влечёт за собой сглаз». Так Тора Господня становится источником всяческих суеверий: если, мол, посчитать монеты, взятые со всех, это поможет уберечь их от сглаза, а если считать людей, сглаз произойдёт и на них обрушится мор. В Писании можно прочесть и о том, как царь Давид считал евреев (Самуил II, 24), за что был наказан. Стоит упомянуть, что пророк Гад предложил ему самому выбрать одно из трёх наказаний. Давид выбрал следующее: «Лучше пасть нам от руки Господа, ибо велико милосердие Его, только бы не от руки человеческой пасть мне». Каково же было милосердие Господа? – «И навёл Господь мор на Израиль… и умерло из народа, от Дана до Беер-Шевы, семьдесят тысяч человек». Выходит, что сам Давид, согрешивший пересчётом населения, так и не понёс никакого наказания. Кто же был наказан? Простой народ! И это Давид называет «Лучше пасть нам от руки Господа, ибо велико милосердие Его»? Таково милосердие Божие? Убить семьдесят тысяч человек, которые ни в чём не провинились? Трудно понять такую несправедливость и безжалостность. Нахманид пишет к Исход, 30:12: «Давид ошибся и сосчитал их без шекелей. Поэтому на них напал мор». Давид ошибся, а народ пострадал. Как Нахманид мог написать такое без дрожи? (К тому же он сам себе противоречит. В комментарии к Числам, 1:3, Нахманид пишет: «Мне трудно представить, чтобы Давид не учёл стиха, где говорится про мор. Всё это непонятно и требует размышлений».)
В Талмуде рассказывается о том, что делали коhены, чтобы избежать сглаза, когда им надо было пересчитать присутствующих, чтобы поделить между ними обязанности с помощью жребия. В трактате Йома, 22б, сказано: «Они (коhены) выставляли вперёд пальцы для счёта. – Отчего же не считали прямо самих коhенов? – Это подтверждает слова рабби Ицхака, который сказал, что евреев нельзя считать даже с целью исполнения заповеди, в соответствии со сказанным (Самуил I, 11:8): ‘И пересчитал он их в россыпи’ (Под россыпью имеются в виду глиняные черепки, которые люди давали, а Саул их считал, но не считал самих людей – Раши). Рав Аши возразил на это: С чего вы взяли, что Россыпь – это глинянные черепки, а не название места? Сказано же, например, в книге Судей (1:5): ‘И застали Адони-Безека в Россыпи’. А о том (что подсчёт не производился напрямую), мы знаем вот откуда; сказано (Самуил I, 15:4): ‘И созвал Саул народ, и посчитал их в Ягнях’ (приказал каждому взять ягнёнка… а потом сосчитал ягнят – Раши)». Хотелось бы спросить у мудрецов, почему они решили, что Ягни – это ягнята. Быть может, это тоже топоним? Это не только кажется разумным, но и подтверждается комментаторами. Тосафот Яшаним так и пишут: «Ягни – понимая написанное буквально, речь идёт о месте с таким названием». Ибн Эзра тоже пишет в комментарии к Второзаконию, 6:16, что Ягни – это название места.
Так или иначе, согласно Гемаре получается такая забавная картина: если считать черепки, ягнят или пальцы, от сглаза можно уберечься, а вот считать людей, не прибегая к подобным ухищрениям, есть тяжкий грех, кара за который не преминет последовать. И действительно, это суеверие и по сей день чрезвычайно распространено среди богобоязненных евреев. В Кицур Шулхан Арух, гл. 15, п. 3, сказано: «Следует остерегаться того, чтобы считать людей, выясняя, наберётся ли миньян, поскольку евреев нельзя считать… Принято производить подсчёт, произнося стих: ‘Спаси народ Свой…’, в котором как раз десять слов». Вот ещё одна уловка, позволяющая обмануть злую силу и увильнуть от сглаза: вместо того, чтобы считать предметы, считают самих людей, только подсчёт проводится не в числах, а в словах. Очень занятно.
Кроме того, сглаз может принести реальный физический и материальный ущерб, как объясняет Шулхан Арух в Хошен Мишпат, гл. 378, п. 5: «Нельзя стоять на чужом поле, когда на нём созрел урожай» (см.).
Маймонид – как всегда, рациональный и вдумчивый – выступал против всех этих суеверий, заговоров, боязни порчи и сглаза. Поэтому то место в трактате Авот (гл. 2, м. 11), где сказано: «Рабби Иеошуа сказал: Дурной глаз, порочные наклонности и ненависть к людям сживают человека со свету», Маймонид объяснил так: «Дурной глаз – это человек, пылающий страстью к деньгам и гонящийся за наживой, пока это не сживёт его со свету». О порче (т. е. дурном глазе, как её называют повсюду) он даже не упомянул (см. также комментарий Рашбаца – Маген Авот). В книге «Наставник растерянных», ч. 3, гл. 37, Маймонид, опять же, пишет: «И всё, подобное этому, что не было установлено естественным образом, делать нельзя, ибо оно суть обычай нечистых народов… и да не удивит нас, что мудрецы дозволили гвоздь от распятого или лисий зуб (в трактате Шаббат, 67а, мудрецы разрешили выходить в субботу с лисьим зубом, потому что это помогает при различных нарушениях сна). Ибо в те времена считалось, что всё это – вещи, проверенные опытом, такая же медицина… ибо всё, что подтверждается опытом, даже не будучи строго доказанным, становится дозволенным… Вы же, изучающие мою книгу, запомните эти чудесные слова и сохраните их, ибо они просветляют сознание». Так он и постановил твёрдой рукою в Законах субботы, гл. 19, з. 13: «Можно выходить в субботу… и с лисьим зубом, и с гвоздём от распятого, и со всем, что продиктовано медицинской необходимостью – при условии, что врачи считают это полезным» (см. также Маймонид, Законы об идолопоклонстве, гл. 11, з. 11). В выпуске №3 мы процитировали слова Авраама, сына Маймонида, который написал: «Мы видим, что их (мудрецов) слова не подтверждаются, и что сказанное в Гемаре о делах врачебных не подтверждается – например, сказано, что философский камень предотвращает выкидыши; но это не подтвердилось».
Виленский Гаон (Йоре Деа, гл. 179, пп. 13) резко выступил против Маймонида: «Все, кто жил после него, оспорили его мнение. Недаром в Гемаре приводится много заговоров; он же пошёл на поводу у (греческой) философии. Потому и написал, что чары и заклинания, заговоры и черти, амулеты и бесовские наваждения – всё это ложь, морок. Его слова легко опровергнуть, ведь в Гемаре есть много историй о чарах и заклинаниях… Философия со всеми своими постулатами сбила его с пути истинного, и он стал объяснять всю Гемару в переносном смысле, как метафору, отвергая буквальное значение написанного, Боже прости и помилуй. Я же не верю их (философов) сонмищам и тому, что они говорят. Всё так и есть, как сказано, просто сокрытая в сказанном мудрость есть не мудрость философов, которая сугубо поверхностна, но мудрость тех, кто познал правду».
Вот и пойди пойми Виленского Гаона. Во-первых, какое отношение имеет философия к словам Маймонида, который говорит об «медицинской необходимости», о том, что «подтверждается опытом» и о том, что «врачи считают полезным» – то есть о голых фактах, истинность которых проверяется эмпирически. Может, и Гаон, говоря о «философии», имел в виду факты? Исследования? Эксперименты? Это – то, против чего он так яростно восстаёт? На самом деле лисий зуб ни в коей мере не способствует улучшению сна, но не следует ли, по мнению Виленского Гаона, пренебречь действительностью, коль скоро она противоречит словам мудрецов? Да только что ж поделать, если сама действительность никуда не денется!
Ещё хуже то, что Гаон, который понимает слова мудрецов буквально (в отличие от Маймонида, пытающегося объяснить их в свете фактов как-нибудь так, чтобы не выставлять Талмуд на посмешище), в том же предложении умудрился заявить, что в словах мудрецов «есть сокрытая мудрость тех, кто познал правду». Хоть бы он сказал, что ли, с какой это радости ему приспичило вклинивать сюда эту «мудрость тех, кто познал правду». Разве это не попытка объяснить, почему слова мудрецов не соответствуют истинному положению дел? Что, по мнению Гаона, имели в виду мудрецы, когда сказали, что «Если кого ужалит скорпион, так рану можно заговаривать, даже в субботу»? Неужели они не хотели сказать, что заговор может спасти от укуса скорпиона? Если нет, то о каком таком буквальном смысле сказанного толкует Гаон? А если это действительно то, что они имели в виду, так ведь практика показывает, что заговоры против скорпионьего жала помогают как мёртвому припарки. Вот тут-то, видимо, нас и должна выручить «сокрытая мудрость тех, кто познал правду», объясняя, почему заговор не помогает. Появилась сокрытая мудрость и одним махом разделалась с буквальным смыслом. Что же Гаон так сердится на Маймонида? Ведь его собственная позиция ещё хуже. Маймонид, отстаивая правоту мудрецов и защищая их доброе имя, утверждает, что хотя их слова и не соответствуют действительности, они обладают самостоятельной ценностью в силу веры, поскольку людям, которые верят в эти вещи, они, возможно, помогут (всё это не столь далеко, на наш взгляд, от современной психологии). Виленский же Гаон сам себе противоречит, когда, с одной стороны, говорит, что это должно понимать буквально (т. е. заговоры и амулеты оказывают реальное целебное воздействие), а с другой – что здесь есть «сокрытая мудрость тех, кто познал правду» (т. е. тому, что мы видим – что заговоры и амулеты не помогают – есть серьёзная «духовная» причина).
И так ведёт себя большинство верующих; если привести факты, опровергающие основы их веры, они дают несуразные ответы, выставляя самих себя на посмешище. Уж лучше бы им в таком случае вообще молчать, как сказал в своих Притчах мудрейший из людей (17:28): «И глупец молчащий считается мудрым».